Алексей Кара-Мурза – Русский Неаполь

КНИГА: Кара-Мурза вспоминает в своём замечательном вступлении, что Неаполь всегда представлял собой самый южный этап российского тура по Италии. Действительно, очень немного русские рискнули поехать ещё южнее, например, в Бари или на Сицилию. Кажется, что для них Европа как идея заканчивалась у Римских ворот.
Неаполь и его окрестности удивляли пришельцев с Севера своей роскошной растительностью, напоминающей тропики, и Неаполитанским заливом, который обычно называли «раем на земле» – именно таким был образ Неаполя в представлении людей прошлых столетий. Небо над городом казалось таким невероятно голубым и светлым, что Гоголь утверждал: «Нет красок, способных его выразить». Зелень растительности, блики на воде, ночной небосклон с падающими звёздами и следами комет, особенно часто наблюдаемых в первые годы двалцатого века, покоряли поэтов, таких как Баратынский и Анненков, а также и остальных руссих проезжающих. Художник-символист Добужинский, застигнутый бурей на морском берегу, чуть не погиб от холода, поражённый набдюдаемой им красотой: «небо и молнии, которые, подобно розовым лентам, разрезали пепельно-сиреневые облака».
Другим неисчерпаемым источником вдохновения был вулкан Везувий — самый типичный элемент неаполитанского пейзажа, с его мерцанием по контурам, курящимся плюмажем и потоками лавы, вырывающимися из кратера. Вулкан виден из любой точки залива: с островов Искья и Капри, из Байи, Поццуоли, Сорренто. Вулкан стимулировал художественное творчество всех тех, кто был ошеломлён его поразительной красотой. Именно в Неаполе Карлу Брюллову пришёл в голову сюжет его знаменитой картины «Последний день Помпеи», вспоследствии написанной им в Риме — это полотно стало важнейшим бастионом в развитии русской исторической живописи. Посещение Помпей и Геркуланума впечатлило воображение русского философа и литератора Василия Розанова, написавшего по возвращению воодушевлённое размышление о невидимой связи, существующей между классическим миром и древнерусской культурой.
Любил наблюдать за городским контекстом Неаполя и Павел Муратов. Неаполь казался ему разделённым на множество культурных и исторических слоёв и подверженным постоянным изменениям во времени. Неисчислимые церкви, дворцы, монастыри, музейные экспонаты (в первую очередь, Археологического музея) представляли собой картину того, что хранили, и даже повседневная жизнь Неаполя без устали показывала лицо народной культуры: толпы людей на оживлённых улицах, пересекающих центральную Толедо, и народные представления. Как и другие представители русской интеллигенции, Муратов ценил живость и креативность неаполитанских жителей. Но были художники, которые подчёркивали негативные черты неаполитанского характера.
Начиная с первых лет двадцатого века, когда в Неаполь приехал Максим Горький, город стал важным центром русской политической и культурной жизни. Вилла «Серафина» на Капри с 1911 по 1913 год и вилла «Сорито» в Капо Ди Сорренто с 1925 по 1933 год стали гостеприимным пристанищем и обязательным этапом посещения русскоговорящих путешественников того времени.